Неточные совпадения
—…мрет без помощи? Грубые бабки замаривают детей, и народ коснеет в невежестве и остается во
власти всякого писаря, а тебе дано в руки средство помочь этому, и ты не помогаешь, потому что, по твоему, это не важно. И Сергей Иванович поставил ему дилемму: или ты так неразвит, что не можешь видеть всего, что можешь сделать, или ты не
хочешь поступиться своим спокойствием, тщеславием, я не знаю чем, чтоб это сделать.
Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть
власть непобедимая; никто не умеет так постоянно
хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном.
Если ты над нею не приобретешь
власти, то даже ее первый поцелуй не даст тебе права на второй; она с тобой накокетничается вдоволь, а года через два выйдет замуж за урода, из покорности к маменьке, и станет себя уверять, что она несчастна, что она одного только человека и любила, то есть тебя, но что небо не
хотело соединить ее с ним, потому что на нем была солдатская шинель,
хотя под этой толстой серой шинелью билось сердце страстное и благородное…
— Афанасий Васильевич! вашу
власть и я готов над собою <признать>, ваш слуга и что
хотите: отдаюсь вам. Но не давайте работы свыше сил: я не Потапыч и говорю вам, что ни на что доброе не гожусь.
Сажают прямо против Тани,
И, утренней луны бледней
И трепетней гонимой лани,
Она темнеющих очей
Не подымает: пышет бурно
В ней страстный жар; ей душно, дурно;
Она приветствий двух друзей
Не слышит, слезы из очей
Хотят уж капать; уж готова
Бедняжка в обморок упасть;
Но воля и рассудка
властьПревозмогли. Она два слова
Сквозь зубы молвила тишком
И усидела за столом.
Прощаясь с Ивиными, я очень свободно, даже несколько холодно поговорил с Сережей и пожал ему руку. Если он понял, что с нынешнего дня потерял мою любовь и свою
власть надо мною, он, верно, пожалел об этом,
хотя и старался казаться совершенно равнодушным.
Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где
хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую
власть в живом деле, полном непрерывного движения, трудно было представить.
Опасность, риск,
власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах,
хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди.
Мелькала постоянно во все эти дни у Раскольникова еще одна мысль и страшно его беспокоила,
хотя он даже старался прогонять ее от себя, так она была тяжела для него! Он думал иногда: Свидригайлов все вертелся около него, да и теперь вертится; Свидригайлов узнал его тайну; Свидригайлов имел замыслы против Дуни. А если и теперь имеет? Почти наверное можно сказать, что да.А если теперь, узнав его тайну и таким образом получив над ним
власть, он
захочет употребить ее как оружие против Дуни?
— А я
хочу попросить тебя об одной вещи… пока еще моя голова в моей
власти.
Казалось, она находилась во
власти каких-то тайных, для нее самой неведомых сил; они играли ею, как
хотели; ее небольшой ум не мог сладить с их прихотью.
— В самом деле, — продолжал Макаров, — класс, экономически обеспеченный, даже, пожалуй, командующий, не
хочет иметь детей, но тогда — зачем же ему
власть? Рабочие воздерживаются от деторождения, чтоб не голодать, ну, а эти? Это — не моя мысль, а Туробоева…
— Рабочие
хотят взять фабрики, крестьяне — землю, интеллигентам хочется
власти, — говорила она, перебирая пальцами кружево на груди. — Все это, конечно, и нужно и будет, но ведь таких, как ты, — удовлетворит ли это?
— Струве, в предисловии к записке Витте о земстве, пытается испугать департамент полиции своим предвидением ужасных жертв. Но мне кажется, что за этим предвидением скрыто предупреждение: глядите в оба, дураки! И
хотя он там же советует «смириться пред историей и смирить самодержавца», но ведь это надобно понимать так: скорее поделитесь с нами
властью, и мы вам поможем в драке…
— Там, в Кремле, Гусаров сказал рабочим речь на тему — долой политику, не верьте студентам, интеллигенция
хочет на шее рабочих проехать к
власти и все прочее в этом духе, — сказала Татьяна как будто равнодушно. — А вы откуда знаете это? — спросила она.
Он, так смело разрушивший чаяния людей, которые
хотят ограничить его
власть, может быть, обладает характером более решительным, чем характер его деда.
«Если я
хочу быть искренним с самим собою — я должен признать себя плохим демократом, — соображал Самгин. — Демос — чернь,
власть ее греки называли охлократией. Служить народу — значит руководить народом. Не иначе. Индивидуалист, я должен признать законным и естественным только иерархический, аристократический строй общества».
— А вы не из тех ли добродушных, которые
хотят подвести либералов к
власти за левую ручку, а потом получить правой их ручкой по уху?
— Вообще — жить становится любопытно, — говорил он, вынув дешевенькие стальные часы, глядя на циферблат одним глазом. — Вот — не
хотите ли познакомиться с одним интереснейшим явлением? Вы, конечно, слышали: здесь один попик организует рабочих. Совершенно легально, с благословения
властей.
С той поры он почти сорок лет жил, занимаясь историей города, написал книгу, которую никто не
хотел издать, долго работал в «Губернских ведомостях», печатая там отрывки своей истории, но был изгнан из редакции за статью, излагавшую ссору одного из губернаторов с архиереем; светская
власть обнаружила в статье что-то нелестное для себя и зачислила автора в ряды людей неблагонадежных.
— Рабочий класс
хочет быть сытым и
хочет иметь право на квалификацию, а для этого, извините, он должен вырвать
власть из рук сытых людей.
Красавина. Теперь «сделай милостью», а давеча так из дому гнать! Ты теперь весь в моей
власти, понимаешь ты это? Что
хочу, то с тобой и сделаю.
Захочу — прощу,
захочу — под уголовную подведу. Засудят тебя и зашлют, куда Макар телят не гонял.
Обломов
хотя и прожил молодость в кругу всезнающей, давно решившей все жизненные вопросы, ни во что не верующей и все холодно, мудро анализирующей молодежи, но в душе у него теплилась вера в дружбу, в любовь, в людскую честь, и сколько ни ошибался он в людях, сколько бы ни ошибся еще, страдало его сердце, но ни разу не пошатнулось основание добра и веры в него. Он втайне поклонялся чистоте женщины, признавал ее
власть и права и приносил ей жертвы.
Она была всегда в оппозиции с местными
властями: постой ли к ней назначат или велят дороги чинить, взыскивают ли подати: она считала всякое подобное распоряжение начальства насилием, бранилась, ссорилась, отказывалась платить и об общем благе слышать не
хотела.
— Нет, ничего, — ответил я. — Особенно хорошо выражение, что женщина — великая
власть,
хотя не понимаю, зачем вы связали это с работой? А что не работать нельзя, когда денег нет, — сами знаете.
Высшие
власти знали, что он пьяница, но он был всё-таки более образован, чем другие, —
хотя и остановился в своем образовании на том месте, где его застало пьянство, — был смел, ловок, представителен, умел и в пьяном виде держать себя с тактом, и потому его назначили и держали на том видном и ответственном месте, которое он занимал.
— А если то, чего я
хочу и чего добиваюсь, не в моей
власти?..
Когда социализм был еще мечтой и поэзией, не стал еще прозой жизни и
властью, он
хотел быть организованной человечностью.
Государство делается всемогущим, все более тоталитарным и не только в тоталитарных режимах; оно не
хочет признавать никаких границ своей
власти и рассматривает человека лишь как свое средство и орудие.
Человек окончательно был водворен на замкнутую социальную территорию, на ней
захотел он быть господином, забыл обо всем остальном мире и об иных мирах, на которые не простирается его
власть и господство.
У Боссюрта абсолютная государственная
власть и абсолютная
власть монарха опираются на религиозную санкцию,
хотя и в противоречии с католичеством, более склонным к дуалистической системе.
Но он
хочет воссоздать целостного человека из раздельной, автономной сферы экономики; он находится во
власти экономизма капиталистической эпохи.
Русская душа
хочет священной общественности, богоизбранной
власти.
Русский народ
хочет не столько святости, сколько преклонения и благоговения перед святостью, подобно тому как он
хочет не
власти, а отдания себя
власти, перенесения на
власть всего бремени.
Славянофилы
хотели оставить русскому народу свободу религиозной совести, свободу думы, свободу духа, а всю остальную жизнь отдать во
власть силы, неограниченно управляющей русским народом.
И он
хочет показать, что весь русский народ так относится к государственной
власти.
С
властью объективизма, в реалистической или идеалистической форме, порывает лишь экзистенциальная философия,
хотя она и принимает разные направления и может срываться в новую форму объективизма, как, например, у Хайдеггера при освобождении от старой терминологии.
Из человека честного, щедрого и доброго,
хотя взбалмошного и горячего, он превратился в гордеца и забияку, перестал знаться с соседями, — богатых он стыдился, бедных гнушался, — и неслыханно дерзко обращался со всеми, даже с установленными
властями: я, мол, столбовой дворянин.
— Хорошо, — сказал Кирсанов: — вы не
хотите вылечить ее теми средствами, которые в вашей
власти; я буду лечить ее своими. Завтра и соберу опять консилиум.
Формально принятые, эти две сентенции — чистая таутология, но, таутология или нет, — она прямо вела к признанию предержащих
властей, к тому, чтоб человек сложил руки, этого-то и
хотели берлинские буддаисты.
Петербургское правительство еще до того грубо и не обтерлось, до того — только деспотизм, что любит наводить страх,
хочет, чтоб перед ним все дрожало, словом,
хочет не только
власти, но сценической постановки ее.
Сначала губернатор мне дал IV отделение, — тут откупные дела и всякие денежные. Я просил его переменить, он не
хотел, говорил, что не имеет права переменить без воли другого советника. Я в присутствии губернатора спросил советника II отделения, он согласился, и мы поменялись. Новое отделение было меньше заманчиво; там были паспорты, всякие циркуляры, дела о злоупотреблении помещичьей
власти, о раскольниках, фальшивых монетчиках и людях, находящихся под полицейским надзором.
Жандарм пошел к смотрителю и требовал дощаника. Смотритель давал его нехотя, говорил, что, впрочем, лучше обождать, что не ровен час. Жандарм торопился, потому что был пьян, потому что
хотел показать свою
власть.
Что за хаос! Прудон, освобождаясь от всего, кроме разума,
хотел остаться не только мужем вроде Синей Бороды, но и французским националистом — с литературным шовинизмом и безграничной родительской
властью, а потому вслед за крепкой, полной сил мыслью свободного человека слышится голос свирепого старика, диктующего свое завещание и хотящего теперь сохранить своим детям ветхую храмину, которую он подкапывал всю жизнь.
И вотчинные
власти, и богатые крестьяне обращались к нему за советом в своих затруднениях,
хотя знали, что совесть у него и направо и налево глядит и что он готов одновременно служить и вашим и нашим.
— Думай себе что
хочешь, — сказал Данило, — думаю и я себе. Слава богу, ни в одном еще бесчестном деле не был; всегда стоял за веру православную и отчизну, — не так, как иные бродяги таскаются бог знает где, когда православные бьются насмерть, а после нагрянут убирать не ими засеянное жито. На униатов [Униаты — принявшие унию, то есть объединение православной церкви с католической под
властью римского папы.] даже не похожи: не заглянут в Божию церковь. Таких бы нужно допросить порядком, где они таскаются.
Я никогда, ни в своей философии, ни в своей жизни не
хотел подчиниться
власти общего, общеобязательного, обращающего индивидуально-личное, неповторимое в свое средство и орудие.
Хотя я относился довольно непримиримо к советской
власти и не
хотел с ней иметь никакого дела, но я имел охранные грамоты, охранявшие нашу квартиру и мою библиотеку.
Всякое государственное учреждение представлялось мне инквизиционным, все представители
власти — истязателями людей,
хотя в семейных отношениях, в гостиных светского общества я встречал этих представителей
власти как людей часто добродушных и любезных.
Я боролся с миром не как человек, который
хочет и может победить и покорить себе, а как человек, которому мир чужд и от
власти которого он
хочет освободить себя.